Отправлено: 23.11.06 09:45. Заголовок: Немного прозы ^_^

Вроде про темных эльфов, правда точно не скажу до конца не дочитал (работа позвала) так что если не то прошу отнестись с пониманием ^_^
Взято отсюда:
http://la2.homeportal.ru/forum/showthread.php?s=e3fb83f21bd6dbc7665705ab524452ab&p=4543#post4543

- Мать моя Шилен… - прохрипел темный эльф, взирая мутными глазами на отражение своего лица в лезвии меча.
Лицо темного эльфа за ночь претерпело некую тонкую метаморфозу, доступную пониманию только собутыльников: здоровый синий цвет лица сменился нездоровым синим. Уши поникли, левый глаз нервно подергивался, а правый почему-то не желал открываться. Эльф с трудом приподнял плохо слушающимися пальцами правое веко, и тут же опустил его на место – глаз задумчиво смотрел куда-то в противоположную (относительно левого) сторону.
С трудом попав мечом в ножны, эльф пнул носком латного сапога («Это что же, я так вчера сапоги и не снял?..») валяющееся рядом мохнатое тело.
- Хррря-я… - отреагировало тело на столь варварское обращение.
Однако эльфа так просто разжалобить не удалось. Он еще пару раз повторил пинательное движение сапогом, и был вознагражден мутным блеском красного глаза, открывшегося в глубине болезненно храпящей кучи меха. «Чо надо?» - печально вопрошал глаз всем своим зрачком.
Эльф прокашлялся, тут же пожалел об этом – в голове весело разорвался дварфийский фейерверк – и хрипло вопросил:
- Вы из чего эту бодягу варите?..
Вопрос оказался слишком сложным для мохнатого тела. Взгляд единственного доступного глаза остекленел, издаваемые телом звуки смолкли. Это могло означать что угодно: от того, что тело задумалось, до того, что оно внезапно решило сдохнуть прямо сейчас, чтобы не мучиться.
Тем временем эльф, видимо, забыл вопрос, который пытался задать рыжей туше, и решил подняться на ноги, дабы получить лучший тактический обзор места вчерашнего… э-э… вчерашнего. Опираясь на собственный меч в ножнах, отломанный кем-то кусок баррикады и задумавшуюся (а может, скопытившуюся) мохнатую тушу, эльф совершил героическое восхождение на высоту собственного роста.
И открылось мутному взору его поле. Поле было небольшим и наклонным. На поле когда-то росла трава, а ограждали поле с двух сторон две бревенчатые стены типа «частокол», а с двух других – обрывы. Слева в реку, справа – на дорогу. Странное, короче, поле было.
Поле было покрыто телами. Первый беглый взгляд выделил восемь мохнатых рыжих туш оль-махумов, которые, несомненно, очень жалели, что их не убили вчера, одно массивное зеленое тело, лежащее носом вниз в кусте какого-то дикорастущего салата, два эльфийско-магических тела, в обнимку храпящих под частоколом, одно женско-рыцарское – это можно было понять по доспеху и растрепанной прическе – свернувшееся клубочком на краю обрыва в реку, одно маленькое девичье-гномское, безмятежно посапывающее где-то в окрестностях зеленого.
И наконец, взгляд остановился на последнем, самом дальнем от темного эльфа теле. Тело принадлежало светлой эльфийке, дремало где-то среди баррикад на противоположном конце поля, и сжимало в тонких пальчиках левой руки бутылку. Зрение темного эльфа, хоть и было сейчас не в лучшей форме, но выделило самое главное – в бутылке еще оставался алкоголь. Почти половина!!
Темный закрыл глаза, мысленно воззвав к Шилен и Гран Каину с просьбой ниспослать ему твердости походки достаточной, чтобы достичь того конца поля живым, и двинулся в путь.
И шел он сквозь мутный рассвет, аки ангел похмелья всемирного, осторожно (потому что нетвердо) ступая тяжелыми латными сапогами по хвостам оль-махумов, и белые волосы его фосфоресцирующими патлами падали на нездорово-синее лицо, и уши его грустно поникли, и правый глаз все еще не желал открываться.
И достиг он эльфийки и вожделенной бутыли, и протянул к ней руку, и взял он бутыль… но пальчики у эльфийки оказались на удивление крепкими, а вдобавок выяснилось, что правая рука ушастой сжимала тяжелый фальшион, который сейчас, видимо, рефлекторно, приподнялся, намереваясь защитить от злобных узурпаторов содержимое бутылки.
Эльфийка безмятежно спала.
Темный поскреб себя в затылке и тихо выругался – очередная порция дварфийских фейерверков болезненно расцветила изнутри единственное функционирующее глазное яблоко.
Эльф попытался думать – надо же было найти способ извлечь из мертвой эльфийской хватки вожделенную высокоградусную жидкость. Мыслительный процесс, правда, продвинулся недалеко – и темный, лихо уворачиваясь от рефлекторных взмахов фальшиона, принялся выдирать бутылку из цепкой лапки девушки.
И рано или поздно он, конечно, преуспел бы – не зря же в своей весовой категории дети Шилен – самые сильные существа на двух континентах. Да вот незадача – эльфийке взбрело в голову проснуться в одном из самых ответственных мест процесса выдирания бутылки. Увидев перед собой старательно перекошенное синее лицо, она от неожиданности выпустила емкость.
Темный, лишившись точки опоры, которой ему служила железная хватка эльфийки, с лязгом цепляясь доспехами за камни, укатился к обрыву. Бутылка, выпущенная из синих пальцев, описала над местом преступления дугу почета, разбрызгивая из горлышка мутную жидкость, блестящую под веселыми лучами восходящего солнца, и скрылась за обрывом.
И даже сквозь шум водопада, находящегося в нескольких десятках метров от огороженного частоколами поля, эльфы услышали грустный плеск упавшей в реку бутылки.
Правый глаз темного эльфа обреченно открылся. Тихий щелчок, сопровождавший это событие, пробудил в девичье-рыцарском теле дотоле дремавшие воинские инстинкты. Барышня ловко вскочила и сгруппировалась, выставив перед собой меч… как ей показалось. На деле же изможденное вчерашней осадой махумского лагеря тельце выдало прелюбопытнейший кульбит – в прыжке правая нога разогнулась игривым бумерангом, левая выписала легкое антраша и потеряла всякую чувствительность, центр тяжести съехал куда-то за ухо и, выставив перед собой пустые ножны, девушка ме-еедленно полетела с обрыва вниз, молча и печально взирая перед собой пустыми невидящими глазами. Эльф зажмурился – снизу донесся звук сдаваемого стадом юных гномов металлолома. Эльфийка, не доверяя своему вестибулярному аппарату, по-пластунски приползла к краю кручи и философски свесилась вниз.
- Шо там? – спросила тоненькая эльфийская дева голосом, которому позавидовал бы любой Гиранский портовый грузчик, и обессилено обмякла от таких нечеловеческих жертв, принесенных на алтарь дружбы. Эльф из последних сил вытянул шею и упал рядом, успев однако, продвинуться вперед настолько, что его левому глазу стал виден берег под обрывом. Правому же досталось озирать чахлые травинки и темноту.
Взгляду трех в меру любопытных (мера зависела от процентного соотношения сфокусированности органов зрения) глаз предстала печальная картина. Серый туман над рекой был безжалостно истыкан лучами восходящего солнца, река лениво облизывала прибрежный песок и ворошила холодными потоками распустившиеся в полете женские волосы. Голова рыцарши покоилась в воде, удачным образом оставив на воле почти все лицо. Руки и ноги вольными колбасками болтались по разным сторонам вопросительно изогнувшегося тела, вся поза девушки выражала покой и умиротворенность. Рот ее был полуоткрыт, глаза наблюдали за обрывом. Ледяная вода реки принесла благость – мозг рыцарши зафунциклил и она наконец рассмотрела торчащие высоко над собой рожи.
- Я вас где-то видела… - сипло и стыдливо призналась она и с облегчением осознавшего свои деяния грешника потеряла сознание. Три глаза наверху сошлись в одной точке и поделились пониманием происходящего. Эльфы – крепкий народ, они не сдаются напастям так просто! С тихим «Хык!» темный эльф грациозно водрузился на четвереньки и, командуя конечностями, пополз в сторону обнимающихся магических эльфов по математически выверенной параболе. Вторая спасительница взяла курс на орочье туловище, как на самый приметный ориентир в данной местности. Вкрадчивым пластунским аллюром девушка припарковалась рядом с мускулистым ребенком Элморы и доверчиво устроилась у него на плече, забыв о цели своего дальнего путешествия.
Темный, однако, был более тверд с своих намерениях – то ли мужской характер дал о себе знать, то ли далась ему эта рыцарша – но он не забыл, зачем полз. Упрямо боднул эльфов, дыхнув на них перегаром, и заорал (на деле еле слышно засипел, но был ли рядом кто, могущий адекватно оценить огласившие полянку децибелы?) «Бледноухие, тррревога!»
Светлые эльфы внемлили дружным воплем – возможно, тревоге, звучащей в голосе темного, а возможно – воткнувшемуся в обоих по очереди острию навершия эльфова шлема. Двуголосое крещендо огласило лагерь, эльфийка проснулась с осознанием недоделанного подвига и впилась зубами в орочье плечо. Через секунду в хор вплелся устойчивый пароходный бас орка, он явно солировал, поскольку эльфы взвывали однобуквенно, а он пытался еще и проговаривать слова. Скупая слеза умиления увлажнила красные глаза темного, настолько проникновенно звучало это трио в рассветной похмельной звенящей синеве. Он восстал, подобно Богу, направил перст свой указующий в сторону реки, и молвил неистовствующей пастве: «Там!!!» Хор окончательно стих и уставился на оратора. Темный придирчиво оглядел себя, и, спрятав грязный палец в кулак, выперстовал соседний, почище, и так же траурно повторил: «Там! Горе днесь на наши плечи, сестра наша, там!!!!» Бледноухий жрец Евы пристыжено заикал, разбитые приключенцы медленно, но неуклонно задвигались в сторону обрыва. И взгромоздились они на краю кручи каменной, и воззрились на иероглиф железной фигурки далеко внизу, и зашуршали пропитанные самодельным алкоголем мозги, и заворочались налитые кровью и отчаянием глаза, и тишина накрыла лагерь шерстяным покрывалом, и солнце поднялось на добрые две пяди от реки…
Первым пришел в себя орк. «Ыххынихуассе!!» резюмировал он сложившуюся ситуацию и почесал затылок боковой стороной стального кастета («Ма Деин Элмора, Фуск Ап!» - блеснула на солнце надпись). Неожиданно проснулась гномовенка. Дикие песнопения не тронули ее сна, а знакомая орочья речь – таки разбудила. Деловито обозрев мыслящие фигуры и пейзаж далеко внизу, малышка недолго думая стащила с ближайшего шатра покрывало и принялась резать его. Гномским организмам почти незнакомо слово «похмелье», поэтому ее ловкие ручонки резали ткань нешуточного размера секирой на сравнительно ровные полоски. Пустив весь шатер на лапшу, мелкая положила эту кучу к ногам сгрудившихся собутыльников, и туманно обьяснив «Я это.. тут пока…», пропала с глаз. Темный первым опознал предметы под ногами. «Веревощки…» радостно провозгласил он, растопырив все пальцы и пошевелив ими для убедительности. «Вяжите!!!» - как всегда уверенно скомандовал жрец Евы и отошел на полшага, всей фигурой выражая презрительность к ручному труду и озирая далекие водопады «Мне нужно поговорить с богиней!». Орк, эльфийка, темный, и эльф вздохнули в один голос и принялись связывать ниспосланные судьбой и гномкой полоски в одно целое. Минут через сорок, распутав эльфийку, прищемив два пальца эльфу и оторвав орку пояс, темный признал работу завершенной и привязал один из концов импровизированного каната к столбу-основанию бывшего шатра.
Рыцарша тем временем закончила процесс инсталляции внутреннего Дао и, призвав энергию ци, вытащила буйную голову из реки и воззрилась наверх, на абрисы молчаливых товарищей с веревкой в руках. Она помотала головой – на миг ей показалось, что на конце веревки завязана крепкая пеньковая петля. Открыла глаза – петля пропала. Девушка упорно поползла к обрыву, через пару шагов уткнувшись головой в камень. Впрочем, скорость продвижения мало волновала ее – была поставлена цель, и все средства были хороши, поэтому упорная барышня продолжала таранить камень, буксуя на одном месте.
С тихим шуршаньем прямо перед ее лицом с камня зазмеилась веревка. Рыцарша пару минут моргала, идентифицируя объект, затем взяла веревку в руку и нерешительно подергала. Спустя полчаса ора снизу и многоголосых обьяснений сверху веревка была удачно обмотана вокруг пояса и даже завязана на узел. Орк, темный, эльфийка и маг с ужасающим пыхтением затягивали свою ношу наверх. «И-рэз! И-рэз! И-рэздвэтри!!» - бодро командовал ими наговорившийся с богиней и чертовски от этого уставший жрец Евы. Жрец возлежал на земле, покусывал травинку и наблюдал за качеством работы. Снизу донеслись хаотические взругивания – в процессе барышню развернуло ногами вверх и дергало. Когда она замолчала, мнения наверху разделились. «Померла!» - жизнерадостно заявил жрец. «Потеряла сознание от боли и ран!» - решили бурлаки и принялись за работу с новыми силами. И только уже подтащив тело к краю обрыва, они поняли истинную причину молчания – тихое сопение и милая улыбка на лице болтающейся рыцарши выражали собою протест к грубому обращению и привычку к походным условиям. Дамочка попросту уснула. Разбудив и утвердив девушку на земле, на ее голову водрузили укатившийся шлем и отыскали меч.
«Отступаем» - провозгласил темный, призывно мотнув ушами. Нетвердым строевым шагом отряд пошел к выходу из лагеря. Из-за одного из шатров появилась чрезвычайно довольная гномовенка с новеньким блестящим шлемом под мышкой. «Сп… Спё… Скрафтила!» - довольно заявила она в ответ на молчаливые вопросы товарищей и поскакала впереди всех, намурлыкивая себе под нос песенку. Темный выходил из лагеря последним. Он с гордостью оглядел поле боя, на глаз определил командира махумской группы и пнул его сапогом. С сожалением, почти по-дружески проговорил в сторону с трудом разлепленных косых глаз «Вы это, готовьтесь… сегодня вас соседний альянс захватывать будет…» и пошел прочь, в солнце, догонять друзей.